Перебирал старые черновики, листал полузабытые файлы и, как часто бывает, по совпадениям, конечно, в эти весенние дни всплыла ежегодная весенняя тема – «День Победы!», как пела когда-то группа “Аукцыон”. Тема эта всплывает всегда с какими-то двусмысленными обертонами, что и было мастерски передано талантливыми музыкантами.
Вот мелькнула заметка о том, как в 2012-м премьер-министр Могилев объявил об “бессрочной акции” – “Крымчанин, помни о прошлом”. С целью «воспитания подрастающего поколения» и для развлечения туристов члены правительства возлагали по всему автономному Крыму цветы к соответствующим мемориалам и выглядело это по моим воспоминаниям примерно так: были и цветы, и суровые отставники 50-55-60 лет, истеричные молодые бабульки из числа заводских активисток, прочая общественность из числа бывших работников ВОХР и народных судебных заседателей. Громкая патриотическая и ностальгическая музыка, камеры гостелекомпании «Крым», берущие крупным планом лица членов правительства, мокрые от фальшивых слез и сопутствующих этому соплей. И несколько еще живых ветеранов, всем этим, конечно же, осчастливленных.
Но можно вспоминать еще кое-что, не только героическое, раз уж начнем вспоминать. Например, симферопольские вокзал и базар 45-46 годов – наполненные покалеченными победителями, которых нигде не прописывали и не брали на работу, пенсию многие из них тоже не получали. На вокзале и базаре они добывали себе еду и водку, позванивая орденами и медалями.
Ещё можно вспомнить фронтовиков на вокзале и симферопольском базаре, крепких смугловатых солдат с вещмешками. Они выпрыгивали из прибывающих вагонов, все в орденах и медалях, с озабоченным видом разыскивающих своих близких, от которых вот уже полгода – год не было писем, ловящих взглядом хоть кого-то знакомого…
Да-да, тех самых фронтовиков – крымских татар, на которых органы правопорядка устраивали засады в опустевших после выселения селах. Сейчас бы сказали – «с высокой гуманитарной целью – объединения семей», которые постепенно вымирали в ссылке – на местах нового жительства от голода и невыносимых лишений.
Можно вспомнить главного крымского партизана Козлова, вдруг объявившегося и принявшего руководство народными мстителями за пару месяцев перед освобождением Крыма; писатель Павленко сразу же рассказал, кто из них был герой, а кто предатель – в книге «В крымском подполье» за подписью Козлова.
Еще можно вспомнить о драках во время первых послевоенных маёвок, где партизаны козловско-павленковского «героического» типа получали по мордам от подвыпивших партизан другого типа – от негероических, заклеймённых. От тех, которые не героически голодали месяцами, от тех, которым заткнули рот партработники и чекисты, а прибывшие писатели рассказали согласованную правильную историю о крымском подполье.
Крымчане помнили о прошлом, и до сих пор вспоминают. Например то, что именно при Могилеве очень уж участились в Крыму какие-то дурацкие провокации, всякие мерзкие выходки неуловимых хулиганов. Разбитые надгробья на мусульманских кладбищах, ночное нападение на хасидскую синагогу. А еще одной ночью эти неуловимые намалевали свастику на плакате с изображением Амет-Хана Султана, летчика и дважды Героя. Что хотели этим сказать, задавались вопросом наблюдатели, такие как я. Что Амет-Хан фашист? Или что в Крыму разгул фашистов, мол, что хотят, то и делают?
Следствие это не установило, но крымчане с хорошей памятью отмечают, что мерзкие выходки равномерно продолжались весь период Могилева и закончились известно чем.
Да, тема войны рефреном звучала в жизни крымчан, буквально со школьного возраста. Тогда даже, пожалуй, позвонче, учитывая впечатлительность детской натуры. Вот, как сквозь дымку пролетевших годов, вижу свой класс и товарищей-октябрят.
У нас – урок воспитания и мужества. Хрупкая старушка рассказывает о партизанах: «постоянный голод и постоянный холод. Но мы не сдавались! И лекарств не хватало, медикАментов», – она выговаривает это слово с ударением на «А», и это обращает внимание маленьких слушателей. – «да, постоянно хотелось есть. И почти никаких медикАментов, связь с Большой землей…»
Но тут встревает наша учительница, заслуженный педагог и кандидат в члены партии: «Но они не сдавались, нет! Постоянно боролись, сопротивлялись, разбрасывали листовки! И руководство, партия…» – «если бы больше лекарств», – продолжает партизанка, – «то, конечно… но самолеты из тыла почти не летали…»
На перемене Катька, бойкая егоза, говорит вдруг собравшимся кружком одноклассникам: «А моя бабушка говорила, что когда один партизан увидит в лесу корову и убьет ее, то другой партизан ее будет забирать, и они будут драться!» – «ты все врешь!» – с комом в горле хочу крикнуть я, потому что думал, что партизаны между собой никогда не дерутся.
Позже, повзрослев, я узнал, что из-за забредших в леса коров у крымских партизан постоянно возникали стычки.
Странная двойственность всегда сопровождала военную тему, постоянно возникали противоречия, не каждому понятные, а тем более пионеру. В Алупке, где я в детстве проводил много времени, одна из улиц еще с советских времен названа в честь Амет-Хана Султана, там даже стоит его бюст, но местные жители как-то не обращали внимание на его, героя, происхождение. Ну да, жили когда-то здесь татары, но куда-то делись. Вот и летчики-герои у них были, а сами они…
Эти жители, не меньше половины их, проживали в домах крымских татар, в том числе и в домах родственников и друзей славного героя, но как-то об этом не задумывались. И в списке алупкинских подпольщиков, в честь которых названа там не одна улица, крымские татары не фигурируют, хотя составляли немалую их часть, а нередко их и возглавляли. Но это, конечно, в прошлом!
А сейчас, как всем известно, в Крыму установлена власть государства, память Победы в котором имеет черты религиозного поклонения. И ее очередную годовщину конечно отметят, и с участием широкой общественности, но…
Странным диссонансом звучит для меня история с увековечиванием памяти более чем 10 тысяч расстрелянных евреев, коммунистов, подпольщиков и представителей крымчакской национальности, локально расположенной на месте этого преступления, 10-м километре Феодосийской трассы.
Анатолий Гендин, неравнодушный к истории общественный деятель, увлеченно участвующий в правительственных инициативах по части содействия в существования нац. и прочих крымских меньшинств и образований, сетует: недостаточно внимания уделяют крымские власти этой застарелой теме. Более того, можно согласится с мнением отдельных лиц, что при Украине было даже как-то получше – «как-то больше внимания уделяли», – не устает намекать этот мой когда-то знакомый. А со строительством федеральной трассы так вообще огородили место с останками забором, так что даже за ходом текущих разграблений понаблюдать нельзя.
Разграбление бывшего противотанкового рва с целью добычи золотых коронок из челюстей жертв было для окрестных и приезжих жителей чем-то вроде промысла еще с хрущевских времен, и, возмущаясь происходящим, поэт Вознесенский прогремел в те еще времена на в том числе и крымских просторах поэмой «Ров».
Известнейший поэт, смело обративший внимание, добился того, что не могли добиться выжившие крымские подпольщики и евреи – руководство в лице предшественников Могилева, тоже любивших поднести ветеранам цветы и пустить слезу, обратились к вопросу лицом и залили всю проблемную площадь слоем бетона, таким образом усложнив добывание коронок. Но до конца проблему не изжили – в бетоне добили дыры и шурфовали. Проблема не утрачивала своей остроты и при обретении Украиной независимости.
Да, часто тогда вспоминали тот ров, и крымская общественность в виде ее еврейских представителей. Вечно жужжали в уши могилевым и ему подобным, напоминали, мол, ну что ж это такое, больше 10 тысяч останков. Добились установки памятного знака, но, смотря в глаза действительности, не так уж преуспели и даже не смогли остановить деятельность копателей. Казалось бы, что проще: дать опытным следственным органам задание привлечь этих мразей и с шумом посадить, но…
И вот вновь и вновь мы видели всяких крымских премьеров, обнимающих на камеры трогательных стариков. Что проще: повесить себе на лоб красную звезду и пожрать солдатской каши или выслеживать преступников да еще за заморачиваться с обвинением? Еще и прослыть другом евреев и этих, как их, крымчаков.
Так и со всем этим российским поминанием той войны. Облепят себя красными тряпками, но колом у них в горле что-то становится, когда вспомнят при них некоторые противоречия, например о том, что стало с членами семей подпольщиков крымскотатарской национальности в освобожденном Крыму, весной 44-го. Эти, празднующие сейчас себя и всех своих начальников, словно подливают в поминальную стопку своего гноя, гноя лжи.
Все не устают меня впечатлять эти выражения лиц, с которым аксеновы, константиновы и все их товарищи, все это ворье, все эти оккупантские подстилки будут сейчас водить хороводы во главе демонстраций, как будут они доказывать своим видом и речами, что имеют право причислять себя? – или иметь право быть как-то причастными к той победе, к тем выжившим.
Казалось бы, с детских лет привыкаешь к этому лицемерию, но все при виде этого ежегодного фестиваля воротит как будто впервые…
